Мысли испарились, стоило провести между ее ног членом. Вера задрожала мелкой дрожью. Я положил руки на ее талию и надавил большими пальцами на ямочки на пояснице, насаживая на себя. Она медленно опустилась, исторгнув стон, от которого крышу снесло нахрен.

— Так ведь тоже хорошо? — прошептал я, подцепив ее купальник и обхватывая пальцами грудь.

Она кивнула, осторожно приподнимаясь, чтобы опуститься заново. Я пока сдерживался, наслаждаясь видом сзади: ровной узкой спиной, напряженными мышцами, сведенными лопатками и, конечно, ямочками на пояснице.

Очень удачная поза, а Вера уже должна была уже отойти от первого быстрого оргазма по дороге до дома.

Стал вбиваться сильнее, а руку опустил на клитор, мягко его поглаживая. Вера развела ноги еще сильнее, потерлась о руку и сама стала двигаться быстрее, выбивая из меня стоны.

Горячая влага пульсировала под моими пальцами. Я чувствовал ее движения членом и собственной рукой, терялся в ее стонах, и ощущения множились, как в кинотеатрах с бесчисленными D-эффектами.

В какой-то момент Вера почти легла грудью вперед, между кресел, когда ее руки со спинок соскользнули на сидения. Я напрягся, замедлился, это уже мало напоминало позу «Наездницы», а если она сейчас начнет превозмогать боль, о которой она говорила… Ну, я на такое закрывать глаза не буду.

Стал брать ее мягче, лишь сильнее и глубже насаживаясь, почти не покидая ее. Усилил движения пальцами. Ощутил, как она тут же вся сжалась, напряглась. Замерла и даже перестала дышать.

Ей больно?

И тогда же она кончила.

Ослабевшую и дрожащую, я обхватил ее за талию, прижал к себе и она благодарным, страстным поцелуем впилась в мои губы. Немного приподнял, чтобы облегчить движения и хватило нескольких сильных толчков, чтобы кончить следом.

ГЛАВА 37

Вера

Мы отдали опустевшую корзину Иордаке, припасы из которой прикончили еще на берегу моря, но на ужин в таверне не остались. Сегодня по плану был рыбный ресторан.

Заказали пиво, и после на столах появились два подноса, доверху заполненные едой. Мелкие рыбешки во фритюре, крупные золотистые дольки картофеля. Уже знакомый чесночный соус. Кольца кальмаров и огромные креветки-гриль на шпажках.

Я опять не съела и половины, хотя и была голодна, как тысяча чертей после моря, аквапарка и секса в машине. Но порции были слишком большими, чтобы осилить это в одиночестве.

Еще у меня обгорел нос и поэтому постоянно чесался. А волосы, кажется, торчали во все стороны еще после моря, да и высохли они в машине, а после Марк разрешил только переодеться в сухую одежду, но не дал мне собраться, как следует. Сказал, что беспорядок в моих волосах идет мне куда больше аккуратно причесанного каре. Я лично сомневаюсь в этом, но надо отдать ему должное — в этот момент, после всего, что у нас было, я чувствовала себя другим человеком. И эта плохая девчонка могла себе позволить не мыть голову сразу после соленого моря, а лишь немного расчесать волосы и пойти ужинать в ресторан, в котором почему-то почти все ели руками, несмотря на приборы. Так действительно было удобнее.

Мой четвертый день на Кипре подходил к концу. За два дня, проведенных рядом с Марком, я испытала столько ощущений, сколько за всю свою жизнь еще не испытывала. Смогу ли я жить после, как раньше? И смогу ли без него, когда вернусь обратно?

Я не спрашивала о том, улетает ли он через неделю, как и я. Я не знала, какими судьбами он прилетел на Кипр и когда собирается его покинуть. По сути, я ничего не знала об этом мужчине, который был так близко и так далеко в один и тот же момент.

Просто секс. Ни к чему не обязывающий секс, призванный выбить из моей головы комплексы и неуверенность в себе. Откровенные сеансы психотерапии, когда с каждым последующим оргазмом словно острее ощущаешь вкус к жизни. Надолго ли хватит эффекта? Продержусь ли я там, в старом болоте, без него? И как сломать устойчивый шаблон, что если я с мужчиной, то эти отношения отныне навсегда?

Курортные романы, отношения на одну ночь — все это проходило мимо меня, и я знала об этом только со слов подружек. А еще видела, как легко они относились к такому времяпрепровождению, почему же я не могла поступить также?

Марк вывел меня из ресторана, обнимая за талию, и так и вел меня по мощеной дороге вдоль моря, заменявшей Лимассолу набережную, мимо кафе и столиков, где, несмотря на ночь, по-прежнему пили холодный кофе в высоких стаканах и эмоционально болели за футбольным матчем на экранах телевизоров. Марк молчал, но вряд ли мы с ним молчали об одном и том же. Ему было проще: уже свыкся с отношениями. А, может быть, он и не знал других.

Он просил не думать о том, что я могу все исправить и стать для него единственной. Просить это одно, а вот не думать об этом — совсем другое. Все мы немного Красавицы, когда встречаем свое Чудовище.

Прошли мимо заполненного людьми парка — «Праздник вина», мимоходом объяснил Марк, хотя я не задавала вопросов. Он ведет меня дальше, мимо толп туристов, в руках которых вино и пластиковые стаканчики. Мимо заполненных террас и пустых столиков, мимо перекрестка, который ведет к его дому. Я уже примерно ориентируюсь в этом районе, но не задаю никаких вопросов. Просто иду рядом, обхватив его самого за талию.

Заканчиваются кафе по правую на берегу моря, и остаются позади толпы пьяных туристов. Фонари становятся все реже. Наша набережная, с которой мы не сворачивали, а шли все время только прямо, превратилась в тротуар, бегущий вдоль дороги. Мимо нас на полной скорости мчатся машины.

Уже темно, ноги, хоть и в лодочках, гудят от долгих прогулок и насыщенного событиями дня. Приятно тянет мышцы бедер. Еще бы, ведь в машине я разводила ноги даже сильнее, чем на любой тренировке в фитнесс-клубе.

А мы все идем. Впереди только ночь и серая лента полупустой трассы. С левой стороны дороги только темные холмы и какие-то тускло подсвеченные фонарями развалины.

Вдруг дорога упирается в высоченный блестящий отель, и Марк останавливается. Вход утопает в зелени, подсвеченной иллюминацией. Двери из темного стекла бесшумно разъезжаются, впуская нас в холл гостиницы. Только мельком замечаю ряд медных звездочек на фасаде, но не успею их пересчитать.

Зачем Марк привел меня именно сюда?

— Mister Bestujev? — округлив глаза, произносит девушка на регистрации.

Марк кивает и молча принимает ключ-карту, которую не спрашивая ни о чем практически молниеносно протягивает девушка. А паспорт? Регистрация? Разве у него не должны были попросить хоть какие-то документы, если бы он заселялся именно сейчас? И почему его узнали в лицо, как всемирно известного актера, например?

Швейцар у лифта с таким же благоговением произносит его имя на английском и знаком приглашает нас пройти в лифт. Марк по-прежнему ничего не отвечает этим людям, ограничиваясь кивком.

А я просто перестаю понимать происходящее.

Стеклянный лифт закрывается, Марк нажимает на кнопку последнего этажа, и мы взмываем вверх, мимо многочисленных этажей, номеров, людей, всё вверх и вверх.

— Поражаюсь твоей выдержке, — говорит Марк.

У него странное выражение лица: озлобленное, черты заострены, в глазах жестких стальной блеск, который я ни разу не замечала до этого.

— Ты сам просил не задавать тебе лишних вопросов.

Марк делает выпад. Еще секунду он стоял напротив, а теперь вжимает меня в холодную стальную стену лифта.

— Я могу остановить его и взять тебя прямо здесь, на глазах у всех, — говорит он.

Мы уже достаточно высоко, но это все равно не отменяет того факта, что внешняя сторона кабины стеклянная. Глаза Марка холодные, жестокие, таким же взглядом он смотрел на меня в аэропорту, но никогда не смотрел уже здесь, на Кипре. Верю, что он действительно может трахнуть меня прямо здесь, ведь не просто так говорил о парке, в котором он брал других, стоя у дерева.

Два дня нежности, страсти и поцелуев. Что ж, такой внезапной перемене есть лишь одно объяснение.